Синицын М.В.

100-летию Брусиловского прорыва посвящается

                                                                                               I.                    Введение

Обращаясь к последним дням Российской империи, всегда приходится отмечать, как много наша история хранит «забытых имен». В этом, пожалуй, и заключается особая трагичность Великой российской революции, после которой было решено переписать историю страны, вырвав при этом из неё целые страницы. На этих страницах оказались имена многих тех, кто преданно служил интересам России и чей пример мог бы быть образцом для русского человека. Среди них и фамилия фон Мекк, чьи представители с XVI в. верой и правдой служили Российскому государству.

Зачастую, фамилия фон Мекк ассоциируется с П.И. Чайковским, которому долгое время покровительствовала вдова одного из первых железнодорожных магнатов Российской империи, Надежда Филаретовна фон Мекк. Её переписка с Чайковским длилась 13 лет[1], ей он посвятил одну из своих симфоний.

Сын Надежды Филаретовны, Николай Карлович фон Мекк, продолжил дело своего отца и весьма преуспел в этом деле. Став в 1891 году председателем правления Московско-Казанской железной дороги, к 1913 году он увеличил её протяжённость с 233 верст до 2606[2]. Николай Карлович вошёл в историю не только как крупный железнодорожный магнат, но и стал одним из первых российских автомобилистов.

Н.К. фон Мекк был личностью во многом выдающейся. Поэтому его биография освещалась в отдельных трудах[3]. В то же время, следует заметить, что в этих исследовательских работах внимание уделяется, как правило, лишь самому Николаю Карловичу фон Мекку. Поэтому остается практически ничего не известно о судьбах членов его семьи. Известно, что у него было три сына и три дочери, при этом один из сыновей умер в младенчестве от болезни. В работах М.В. Гавлина о сыновьях сказано лишь несколько строк. Указывается, что первый сын, Марк погиб в 1919 году, а судьба младшего сына Аттала, и вовсе неизвестна[4].

В опубликованной в журнале «Автопилот» статье, посвящённой Н.К. фон Мекку, говорится, что Аттал якобы погиб в «первый день войны 15 июля 1914 года», а старший, Марк, был расстрелян большевиками в Омске 24 декабря 1918 года[5]. В другом источнике, датой смерти Аттала указывается 10 июля 1916 года[6].

Свои воспоминания уже в эмиграции оставила младшая дочь Н.К. фон Мекка, Галина[7]. Она до войны вышла замуж за английского верноподданного и 1915 года находилась в Англии. Про службу Аттала в воспоминаниях упоминается дважды: о разговоре перед отправкой на фронт и о его похоронах[8]. Датой смерти названо 14 июля 1916 года.

Более информации о сыновьях фон Мекка нет. Поэтому основной целью данного исследования является установление судьбы одного из сыновей Н.К. фон Мекка – Аттала. Так как в широкой печати, как уже ранее указывалось, семье Н.К. фон Мекка внимания почти не уделялось, основную источниковую базу для исследований составили документы Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА), в частности – послужные списки Аттала[9] и Марка фон Мекков[10].

В работе использовался метод микроисторического анализа, описанный Ж. Ревелем[11].  Исследуя судьбы отдельных представителей дворянства и их семей - видны последствия для России таких макроисторических явлений как Первая мировая война и революция. Исследуя судьбы отдельных представителей дворянства и их семей - можно проследить последствия таких макроисторических явлений как Первая мировая война и Великая российская революция.

История семьи фон Мекков отразила целую эпоху, начиная с развала Российской империи и заканчивая первыми годами Советской власти. Аттал фон Мекк погиб на фронте Первой мировой, Марк был расстрелян белыми в ходе большевистского восстания в Омске, а их отец, Н.К. фон Мекк, был расстрелян за вредительство в 1929.

Оба сына Н.К. фон Мекка в Первую мировую были офицерами Русской Императорской армии. Аттал в «Великую войну» служил в Лейб-гвардии Преображенском полку. Его судьба особо интересна: он погиб в своем первом же бою 15 июля[12] 1916 года в ходе Брусиловского прорыва.

                 II.                    Аттал фон Мекк. Биография до участия в боевых действиях

Аттал фон Мекк был вторым сыном Николая Карловича фон Мекка. Он родился 11 сентября 1894 года. В отличие от Марка, окончившего 1-й Кадетский корпус и в 1911 г. ушедшего в запас в чине прапорщика, Аттал фон Мекк пошёл по стезе гражданской: получил начальное образование в Императорском лицее в память цесаревича Николая[1], затем перешёл в Институт инженеров путей сообщения имени Императора Александра I.

Возможно, Аттал, имея такое хорошее образование, стал бы достойным продолжателем дела своего отца. Но война поменяла все планы.

С началом войны российское дворянство посчитало своим долгом поддержать государство, и дворяне целыми семьями уходили на фронт. Среди этих дворян был и Аттал фон Мекк. 1 декабря 1914 г. он зачислен на временные сокращённые офицерские курсы при Пажеском Его Императорского Величества корпусе.

Если бы у Аттала к тому времени имелось бы оконченное высшее образование, он имел бы по законам Российской империи право на производство в офицеры. Его поступление в Пажеский корпус свидетельствует о том, что на момент начала войны он ещё продолжал обучение в Институте инженеров путей сообщений и ушёл на фронт с университетской скамьи.

В Пажеском корпусе Аттал фон Мекк отучился в общей сложности 5 месяцев: с 1 декабря 1914 г. по 1 мая 1915 г., при этом 11 февраля 1915 г. он был произведён в унтер-офицеры, а 1 мая 1915 г., по окончании Пажеского корпуса, в прапорщики «Лейб-гвардии в Преображенский полк». На этом обучение будущего офицера не закончилось. 6 мая того же года он зачислен в запасной батальон полка, откуда направится с 34-й маршевой ротой на «театр военных действий» лишь 19 ноября.

Учитывая, что в среднем офицеры военного времени обучались 3-4 месяца, Аттал получил образование более существенное (почти год). 25 ноября 1915 г., прибыв в Преображенский полк, он был зачислен в 7-ю роту. 6 декабря Аттал произведён в подпоручики.

Лейб-гвардии Преображенский полк был одним из самых старейших соединений Русской армии. В конце 1915 г. полк находился в районе Двинска (современный Даугавпилс)[2], где оставался до конца июня.

Г. Н. фон Мекк вспоминала: «В июне я поехала в Москву, чтобы повидаться с Атталом, прежде чем он уйдет в свой полк. Мы пообедали в городе вдвоем. Аттал всё время был весел, но, когда мы завершили нашу трапезу, его настроение внезапно изменилось. Взглянув на меня своими грустными карими глазами, он спокойно сказал: «Не говори ничего старикам, но я хочу, чтобы ты знала. Меня скоро убьют – может быть, в самом первом бою». Я смотрела на него и ничего не могла промолвить. Аттал был готов умереть и не боялся этого»^[3].

27 июня Преображенский полк погрузился на станции Молодечно. Гвардия направлялась на Юго-Западный фронт.

 

                                                                      III.                    Брусиловский прорыв

До середины 1916 года на Восточном фронте Первой мировой войны стояло относительное затишье. После Великого отступления 1915 года русским войскам удалось стабилизировать линию фронта. В апреле 1916 года в Ставке обсуждается план летней кампании. Предполагается нанести главный удар Западным и Северными фронтами, а Юго-Западный фронт А.А. Брусилова должен был наносить вспомогательный удар.

Позднее наступление войск Юго-Западного фронта было названо именем его командующего. Брусиловский прорыв[1] (22 мая – 9 августа[2]) – наступательная операция русских войск Юго-Западного фронта, проведенная с целью разгромить австро-венгерскую армию на Восточном фронте и овладеть Галицией. Прорыв был осуществлен на 13 участках с последующим развитием в глубину. К середине июня удалось отодвинуть линию фронта на 80 км. 15 июня противник перешел к контратакам.

 После этого Брусилов временно приостанавливает наступление для перегруппировки войск. С конца июня Верховное Главнокомандование начинает перебрасывать на фронт резервы, гвардия передислоцируется с Западного на Юго-Западный фронт. Последующие безуспешные наступательные действия продолжаются до сентября 1916 года[3].

Историография Брусиловского прорыва и роль в нем Преображенцев насчитывает уже вековую историю. Однако, необходимость обращения к малоизвестным страницам Отечественной истории обусловлена задачей восстановить картину последнего боя Аттала фон Мекка, как драматического эпизода Первой мировой войны, именуемой на Западе Великой, и выявить особенности использования войск гвардии в Брусиловском прорыве. Специфической чертой историографии о Брусиловском прорыве является ее некоторая политизированность, определяемая тем, что в него были вовлечены гвардейские части, которые в Российской империи имели большой политический вес. В гвардии служили многие молодые дворяне. Поэтому безуспешные действия войск Брусилова в июле 1916 года описываются неоднозначно, и часть исторических фактов либо замалчивается, либо упоминается вскользь.

Брусиловский прорыв стал одним из наиболее известных эпизодов Первой мировой войны в России. В целом, в первое десятилетие после окончания войны, в СССР следует отметить повышенный интерес к этой теме. Появляются переведенные мемуары командующего немецким Восточным фронтом П. Гинденбурга[4], его начальника штаба Э. Людендорфа[5], исследовательские работы А.М. Зайончковского[6], А.И. Литвинова[7], В.Н. Клембовского[8]. В 1929 году в СССР были опубликованы мемуары А.А. Брусилова[9], после революции оставшегося в Советском Союзе.

При этом с самого начала историю Брусиловского прорыва пишут непосредственные участники событий. В августе 1920 г. Брусилов в одной из дискуссий высказывает основные положения по «Луцкому прорыву»[10], а начальник его штаба во время Брусиловского прорыва В.Н. Клембовский является составителем сборника Комиссии по использованию опыта мировой и гражданской войн за 1916 год[11]. Кроме того, главной причиной остановки наступления генерал Брусилов и его начальник штаба считали «бездарность русского верховного командования»[12], которое было близко к царю. Такая позиция не могла не устраивать советское политическое руководство.

Впоследствии тема Брусиловского прорыва оказалась несколько политизирована: если советская историография верная критической концепции по отношению к действиям царского правительства, продолжала мысль Брусилова о низкой квалификации высших командиров, то литература русской эмиграции причиной того, что после столь «решительного удара» немецкий фронт не рухнул, называла «удар в спину» в виде Февральской революции 1917 г. и заговор генералитета, предавшего Николая II[13].

Вместе с тем, изложение хода прорыва зачастую ограничивается его первым месяцем: с 22 мая по конец июня 1916 года. Наступательные же действия Юго-Западного фронта Брусилова продолжались до сентября 1916 года[14]. О действиях в период с июля по сентябрь известно не очень много. В отечественной историографии потери в период с 22 мая по 30 июня 1916 г. проецируются на весь период Брусиловского прорыва[15].

С конца июня русское Верховное командование перебрасывает на Юго-Западный фронт значительные силы, в том числе – войска гвардии. В течение второй половины июля, ведя безуспешные наступательные действия, гвардия потеряет 50 000 человек[16].

Поэтому почти все работы по истории Брусиловского прорыва можно разделить на три категории. Критерием выделения направлений в историографии может служить отношение авторов к причинам неудачи Брусиловского прорыва. Выделим три направления.

К первому следует отнести большую часть работ в советской историографии, указывавшей при повествовании прежде всего на недостатки высшего генералитета. Например, в работе советского историка Айрапетяна главной причиной остановки наступления называется именно «бездарность верховного командования»[17], якобы так и оставившего Брусилова без подкреплений и «не давшего» развить прорыв. При этом достаточно высокую оценку получают действия генерала Брусилова. В более ранней работе Ветошникова[18], хоть и упоминаются июльские бои, ответственность за потери возлагается не на Брусилова, а на командующего Особой армией[19] генерала Безобразова, одновременно являвшегося командующим войсками гвардии и назначенным на этот пост лично Государем Императором.

Причем иногда во взгляде на события совпадали точки зрения и монархистов, и большевиков. В этом плане можно отметить работу монархиста А.А. Керсновского[20], написанную в 30-е года в эмиграции, в которой также основная вина возлагалась именно на генералитет.

В Великую Отечественную войну издается сразу несколько брошюр по Брусиловскому прорыву, которые закрепляют основные положения советской историографии[21]. Брусиловский прорыв «заканчивается» в конце июня 1916 г., а последующие действия упоминаются лишь как факт. Это определяет ключевой подход к описанию прорыва. С 1929 по 1983 гг. «Мои воспоминания» Брусилова в СССР переиздаются 7 раз.

В некоторых научных трудах уже современных российских историков продолжают господствовать советские взгляды. Так, военный историк А.В. Шишов в своей статье также не уделяет внимания действиям войск Брусилова с июля месяца, говоря лишь о том, что его частям удалось «добиться в наступлении только частичных успехов»[22]. Только о июньском прорыве глубиной 80 км упоминает и историк В.К. Шацилло[23]. О действиях с июля и о потерях до сентября не говорит и А.И. Уткин[24]. Упоминается лишь о июльской неудаче на Стоходе и в более современной работе «Европа и Россия в огне Первой мировой войны»[25].

Ко второму направлению следует отнести работы, которые в первую очередь рассматривают историю гвардейских частей. Мемуары гвардейских офицеров отличает то, что, оставшись верными своему долгу и Царю, их авторы не переходят на личности и редко критикуют вышестоящих офицеров. К ним можно отнести воспоминания Преображенцев С.П. Андоленко[26], С.А. Торнау[27], командующего гвардейскими частями В.М. Безобразова[28], генерал-квартирмейстера штаба войск гвардии Б.В. Геруа[29]. Действия частей русской гвардии рассматриваются с точки зрения верности воинскому долгу и в работе Ю.В. Зубова[30]. Главный недостаток вышеупомянутых работ в отсутствии аналитической части. В некоторых исследовательских трудах, где объектом исследования является гвардия, упоминаются непростые отношения между гвардейскими и армейскими офицерами. На первый план при описании выходит именно это непонимание. Особенно это проявляется в труде Е.И. Чапкевича[31]. Рассматривая в качестве основного объекта русскую гвардию и говоря о ее многочисленных подвигах, автор оставляет за кадром микроэлементы: сами эти подвиги[32] и их масштабы.

Наконец, к третьему направлению стоит отнести работы, за неудачу винившие русский генералитет, в том числе и самого Брусилова. Одним из активных сторонников этой версии является С.Г. Нелипович[33]. Кроме того, к этому числу относятся работы Зайончковского и Литвинова, которые ранее уже упоминались.

Особняком стоит работа М.В. Оськина[34], который июльские бои называет «Ковельской мясорубкой»[35] и одновременно ставит Брусилова в один ряд с генералиссимусом А.В. Суворовым[36].

Во многих вышеуказанных трудах отдельный бой как предмет исследования  не рассматривается, очень мало работ, которые описывают бои в масштабе полка. Кроме того, столкновение интересов в гвардии определяет некоторую политизированность. Поэтому попытаемся, используя историографию и источники из военно-исторического архива, восстановить только ход последнего боя Аттала фон Мекка.

                                                                       IV.          Первый и последний бой Аттала фон Мекка

Вечером 7 июля 1916 г. Преображенский полк занял позиции против д. Райместо[1] [2]. Здесь Преображенцам предстоит принять участие в тяжелейших боях на р. Стоход.

Атака была назначена на 15 июля. Особо следует отметить местность в полосе Преображенцев. Офицер полка С.А. Торнау впоследствии вспоминал: «Свыше версты топкого болота, с параллельными фронту многочисленными и глубокими канавами, наполненными водой, надлежало наступающим частям пройти до проволочных заграждений, в изобилии окружавших подступы к Райместу»[3].

О событиях 15 июля в Дневнике полка написано лаконично: «15 утром наша артиллерия открыла сильный огонь по окопам противника и по проволочным заграждениям, но пехота ещё не наступала. В 2 часа дня было приказано наступать, мы бросились со своих окопов. Правей нас наступали егеря: они силою заняли окопы противника и забрали много пленных. Мы тоже частью вошли в окопы противника. Немцы начали отступать в паническом бегстве»[4]. За кадром этих достаточно сухих строк осталось многое. Составление более же точного описания того боя затрудняет ещё и тот факт, что журнал военных действий Преображенского полка[5], хранящийся в РГВИА, является «особо ценным» и выдается на руки лишь в качестве микрофильма. Написанный от руки, при низком качестве микрофильмирования, текст становится практически нечитаемым. Поэтому более полно восстановить ход событий удалось уже по другим документам, в том числе по журналу военных действий 1-й гвардейской пехотной дивизии[6], в состав которой входил Преображенский полк.

Согласно этому журналу в 6 часов 23 минуты 15 июля началась артподготовка. К 9 часам, согласно журналу, артиллерией «сделано два (прохода – М.С.) на участке Преображенцев»[7]. В этом же часу батареи сделали перерыв для охлаждения орудий. В 12.00 артиллерия вновь «развела самый сильнейший огонь»[8]. Как будет вспоминать Торнау: «Результаты этой артиллерийской подготовки были ничтожны. Проволочные заграждения и блиндажи Райместа, за небольшим исключением, сохранились в полной неприкосновенности…»[9]. В 13.00 началось общее наступление. Как записано далее в журнале военных действий дивизии: «Цепи (Преображенцев – М.С.) стали принимать влево, так как с северо-восточной стороны Райместа оказалось малопроходимое болото и наткнулись на неразрушенную проволоку у которой залегли»[10]. Ярче описывают тот бой его очевидцы: «Движение цепей шло очень медленно, ноги так засасывались болотом, что люди падали или вытягивали ноги из тины с помощью рук, дабы не оставить в болоте сапоги…Не хватало санитаров для оказания помощи раненым и выноса их из боя, а здоровые расстреливались немцами, как куропатки…»[11]. Один из биографов полка и яркий представитель русской эмиграции С.П. Андоленко писал: «В 14 часов (согласно журналу боевых действий, в 13 часов – М.С.) роты вышли из окопов. Их встретила буря огня. Немецкие самолёты в упор расстреливали цепи, болото замедляло движение и засасывало людей. Несмотря на это, батальоны дошли до позиции, но не смогли преодолеть неразрушенную проволоку»[12]. Далее, запись в журнале военных действий: «16 час. 30 мин. пока продвижения нет, части накапливаются»[13]. В это время добравшиеся до проволоки солдаты лежат перед ней, находясь почти как на ладони у противника. Пробить брешь в проволоке русская артиллерия не может: слишком велика вероятность попасть по своим.

18.00. Журнал военных действий: «Противник открыл артиллерийский огонь по Преображенцам и Егерям. Наша артиллерия большинством батарей открыла огонь по Райместу усилив его насколько возможно и содействуя (курсив мой – М.С.) атаке»[14]. О каком содействии идёт речь – не совсем ясно, если учесть, что проволочные заграждения по-прежнему неразрушены и вражеский огонь продолжает косить ряды Преображенцев.

Здесь, у этой проволоки, и нашёл свою смерть подпоручик Аттал фон Мекк. Согласно списку потерь[15], в том же бою погибли ещё трое офицеров: подпоручики Александр Клюпфель, Владимир Верёвкин и прапорщик граф Сигизмунд Велепальский, для которого этой бой тоже был первым. Интересно отметить, что у Андоленко фамилия Клюпфель значится с приставкой «фон», а в списках о потерях – этой приставки нет. Так или иначе, двое из четырех офицеров, погибших в бою у Райместа, были немцами. Именно немцев, которые сражались за Россию не менее храбро, чем русские, вскоре обвинят во всех поражениях. Поэтому приставка «фон» зачёркнута и в послужном списке Аттала фон Мекка. Сделано это тем же пером, которым зачёркнуто звание подпоручика и сверху подписано «Поручик». Это звание было присвоено Атталу посмертно. Тот факт, что эти правки в послужном списке были сделаны одновременно, говорит о том, что с приставкой «фон» Аттал расстался незадолго до своей гибели. В подтверждение этих слов стоит отметить, что в журнале военных действий дивизии также указывается, что бою убит подпоручик «Мекъ»[16].

По воспоминаниям Торнау, чехи, занимавшие оборону в Райместо, продолжали обстреливать наши позиции до середины ночи. Затем всё стихло. «На нашей стороне наступила тишина, прерываемая лишь стонами многочисленных раненых, лежащих на поле сражения. Ни разу за всё время войны мне не приходилось слышать таких страшных стонов, как на этом проклятом болоте. Раненые, лёжа сплошь и рядом в воде, покрытые густой травой, стонами давали знать санитарам о своем местонахождении»[17]. В ночь на 16 июля штабс-капитан Макеев с 6 сапёрами взорвал проволочные заграждения для утреннего штурма. Но утром боя не последовало. Противник отошёл, оставив на позициях одну 47-миллиметровую пушку. За 15 июля Преображенцы потеряли 4 офицеров и 112 нижних чинов убитыми и 4 офицеров и 638 нижних чинов ранеными[18]. Всего в боях на Стоходе гвардия потеряла почти 50 000 человек[19].

Немецкий генерал Людендорф об атаках на Стоходе писал: «У русских было много людей, но они тратили их слишком беспечно. С такой тактикой они не добились никакого успеха против наших тонких линий»[20].

Тем не менее, за Стоход получил Георгиевское оружие командир Преображенского полка А. А. Дрентельн. В его наградном листе указывалось, что «Генерал-майор Дрентельн пренебрегая трудным положением Л. Гв. Преображенского полка, сохранил за собой позицию до ночи, в течение которой принял все меры для разрушения проволоки и возобновления с рассветом атаки; под угрозой этой атаки противник сам к рассвету освободил занимаемую позицию»[21]. Основанием для награждения стал пункт 1 статьи 112 статута «О георгиевском оружии»: «…достойны награждения Георгиевским Оружием: п.1. Кто с частью не менее батальона или дивизиона конницы с артиллерией или без оной, с боя захватит или удержит до конца сражения какой-либо важный пункт неприятельского расположения, хотя бы и без решительного влияния на общий исход дела»[22]. Формально Дрентельн мог быть представлен к награде. Но заслуживал ли он её? И не поэтому ли так ревностно относились армейские офицеры к гвардейским, что те получали большее не за заслуги, а за свой статус.

Кроме Дрентельна, награды получило множество адъютантов и других штабных офицеров. Аттал фон Мекк получил приказом по 8-й армии орден Святой Анны 4-й степени с надписью «За храбрость» посмертно.

Тему наград в гвардии стоит раскрыть более подробно. Все наградные документы по Преображенскому полку направлялись в штаб 1-й гвардейской дивизии. Наградные листы были обнаружены автором в «Деле о награждении дивизии орденами и медалями за боевые заслуги и о производстве офицеров и чиновников в следующий чин»[23]. Проводя выборку наградных документов, полученных в июле 1916 года, выделим 40 представленных к наградам. Все получили военные награды. Из них 12 человек – гражданские, это 30% от числа награжденных. 25 человек или 62,5 процентов награжденных – офицеры в чине до капитана. Среди награжденных и Г. Родзянко, сын председателя Государственной Думы[24]. Процент гражданских указывает на то, как легко боевые награды доставались в гвардии. Также в целом по 1-й гвардейской пехотной дивизии можно было читать представления на делопроизводителей Управления дивизионного Интенданта к ордену Святого Станислава 2-й ст. с формулировкой «За выполнение работ под артиллерийским огнем» с припиской к представлению, что «нижние чины награждены георгиевскими медалями»[25]. Поэтому отношение армейских офицеров к гвардии было не беспочвенным, если учесть, что Преображенский полк овладел Райместом лишь благодаря отступившему противнику.

В этом вероятно отчасти кроется и нелюбовь самого А.А. Брусилова к гвардии. В своих воспоминаниях он писал, что: «Существование гвардии с ее особыми правами было другой причиной недостаточно осмотрительного подбора начальствующих лиц»[26].

Государыня Императрица писала в своем дневнике: «Генералы знают, что в России ещё довольно людей, и не скупятся на их жизни. Но эти были так превосходно подготовлены и всё пошло прахом»[27]. Один из свидетелей того боя Преображенского полка вспоминал: «Здесь впервые… пришлось слышать, как рядовые солдаты посылали проклятия высшему начальству… В общем – умышленно или по неспособности – здесь для русской Гвардии наше командование вырыло могилу, ибо то пополнение, которое укомплектовывало вновь состав полков, было далеко не гвардией»[28]. Уже в конце июля в полк прибыло пополнение: целых 4 маршевых роты[29]. Такая текучка кадров окончательно разрушила опору российского государства – гвардейские части.

Торнау вспоминал: «Подпоруч. Мекк и Клюпфель и свыше 500 солдат кровью своей вписали новые славныя страницы в истоpию полка»[30]. Но ради чего и с какой целью? Читая документы, касающееся гибели Аттала, всё чаще задумываешься о смысле этой войны. Немец, сын блестящего русского промышленника, образованный человек, гибнет в первом же своём бою в Ковельских болотах, трагично и осознанно, за страну, которая через год с небольшим перестанет существовать на карте, за царя, который отречётся от престола, но офицер Лейб-гвардии Атталл фон Мекк остается верен своим моральным ценностям, он выполняет свой воинский долг и принимает свою судьбу как неизбежность.

На примере судьбы фон Мекка видно, что кризис Российской империи был системным. В трагедии на Стоходе обвинили генерала В.М. Безобразова, который будучи в июле 1916 года командующим войсками гвардии сам был против наступления его войск в данной местности, в то время как Брусилов лично настоял на этом решении[31].

Командующий Юго-Западным фронтом оказался хорошим политиком: он по-прежнему имел лавры победителя за достигнутые успехи в июне месяце, и словно не имел никакого отношения к последующим безуспешным и кровопролитным боям, обвинив во всем своих подчиненных.  И когда слухи о тех боях дошли до салонов Санкт-Петербурга[32], на фронт к своему сыну в Л.-Гв. Преображенский полк приехал лично председатель Государственной Думы М.В. Родзянко. Обвиняя во всем вышестоящее командование, гвардейские офицеры не могли знать тех, кто их направил на «неразрушенную проволоку через болота».

Родзянко в письме Брусилову впоследствии сообщал, «что вся гвардия вне себя от негодования, что её возглавляют лица. неспособные к её управлению в такое ответственное время, что они им не верят и страшно огорчаются, что несут напрасные потери без пользы для их боевой славы и для России»[33]. Этим воспользовался Брусилов, возложив всю вину за потери на саму гвардию. В своих воспоминаниях он писал: «Это письмо мне было на руку, я препроводил его при моем письме Алексееву с просьбой доложить царю, что такое положение дела больше нетерпимо и что я настоятельным образом прошу назначить в это избранное войско, хотя бы только на время войны, наилучшее начальство, уже отличившееся на войне и выказавшее свои способности»[34]. Гвардейских командиров назначал лично Государь Император, поэтому ответственность за их некомпетентность ложилась и на него самого.

Таким образом, продолжали размываться устои гвардейских частей, возникали предпосылки для заговора[35] против Николая II. Сам Брусилов в феврале 1917 года поддержит Февральскую революцию[36] и смещение Императора, лично написав ему письмо с прошением отречься от престола.

Потери войск Брусилова по современным оценкам составили 1,65 млн человек[37]. Это потребовало дополнительного призыва в армию. Как отмечал Зайончковский: «Эти дополнительные призывы вызвали серьезное недовольство среди населения России»[38]. Начиналось разложение армии. В октябре месяце оно дошло и до Л.-Гв. Преображенского полка. 18 октября, рядовой, стоя на наблюдательном посту, отказался подчиняться требованиям унтер-офицера, за что тот дважды его ударил. За самоуправство пострадал унтер-офицер, а рядовой так и не был предан военно-полевому суду[39].

                                                                                          V.                    Заключение

Аттал фон Мекк погиб в возрасте 22-х лет в своем первом же бою, забытый герой, верой и правдой служивший России. Герой не потому, что совершил что-то невозможное, а потому, что делал всё, что должен был делать для защиты своего Отечества. Память о нем осталась на Волыни, где годовщину Брусиловского прорыва в одной из газет упоминалось его имя[1].

Тела Аттала и других погибших офицеров спустя шесть дней после боя были доставлены в Петербург. На вокзале их встречал резервный батальон Преображенского полка. После церемонии их положили в Преображенский собор, где состоялось отпевание. Вечером тело Аттала поездом было отправлено в Москву^[2].

Аттал был похоронен в имении отца в Воскресенском. В 1917 году усадьбу разорили, а в 1970-х на её месте построили правительственный дом отдыха, после чего могила Аттала фон Мекка куда-то исчезла.

Гражданская война и репрессии 20-30-х гг.  также внесли свою печальную лепту в историю семьи Мекк.  Второй сын, Марк, был расстрелян в 1918 г. белыми как член большевистского восстания в Омске[3]. Николай Карлович фон Мекк пережил своего старшего сына на 11 лет, но был репрессирован за вредительство большевиками.

Аттал погиб из-за просчета командования, Марк погиб в годы Гражданской войны, а Николай Карлович был репрессирован за отстаивание своих идей в Наркомате путей сообщения, куда он перешёл после становления Советской власти. И все они, фон Мекки, радели за Россию, каждый по-своему, но погибли в горниле Первой мировой и последующей за ней гражданской войны.

Николай Карлович фон Мекк сумел вложить чувство любви к Родине двум своим сыновьям. В 20-е годы работал в Наркомате, преподавал в МВТУ имени Н.Э. Баумана. Весной 1928 года был арестован. Своей дочери на последнем свидании в тюрьме перед расстрелом он сказал: «Дочка моя, не надо за всё это ненавидеть свою страну»[4].

Г.Н. фон Мекк с матерью в ходе Великой Отечественной войны оказались в оккупации в Малоярославце. Вместе с немецкими частями они покинули город, оказавшись после войны в Великобритании. В 1973 году в Лондоне Г.Н. фон Мекк издала свои воспоминания[5]. В 1999 году они были переведены на русский язык и изданы небольшим тиражом.

В этом году исполняется 100 лет со дня начала Брусиловского прорыва. Определенные успехи русских войск были сопряжены с большими и порою неоправданными потерями. Первый и последний бой Аттала фон Мекка – это иллюстрация абсурдности той войны. Это трагедия российского дворянства, которая повлекла за собой сначала его ослабление, а затем и гибель в результате последующей революции. В боях Первой мировой Российская империя потеряла свою опору, без которой впоследствии не смогла выйти из кризиса. Аттал фон Мекк, выполнив свой долг офицера и гражданина, погиб в первом бою, и в его судьбе как в капле воды отражена судьба целого поколения, которое заплатило своими жизнями за империализм царского правительства.

 

Литература и источники