Андрианов И.К.

Введение

Несомненно, в духовной культуре раскрывается внут­ренний мир отдельного человека, а также со­циокультурный тип общественных групп, сло­жившийся под воздействием природно-кли­матических, этнодемографических, социально-экономических и политических факторов. Сложность изучения культуры казачества Приамурья обусловлена разнообразным этническим составом населения, функционально-статус­ным положением сословия, обширной терри­торией проживания, а отсюда крайне неодно­родной географической средой.

Под влиянием природной среды и гео­политических факторов сложился противо­речивый ментальный тип русских казаков: с одной стороны — широта души, удаль, щедрость, с другой — расточительство, разгул, беспеч­ность, слабые самодисциплина и чувство лич­ной ответственности.

Тема моей исследовательской работы «Православие в духовной жизни казачества в период освоения Приамурья» посвящена специфической этносословной общности – казачеству, его взаимоотношениям с церковью и религиозным воззрениям. Хронологическими рамками моего исследования является период, в течение которого происходило заселение и освоение Амура, т. е. вторая половина XIX в. – начало XX в.

Данная тема исследования очень актуальна, поскольку проблема религии всегда волновала человека. На фоне глубоких перемен в экономической, политической и духовной сферах жизни, происходящих в трудные годы присоединения Приамурья, интерес к религии резко возрастает, она становится той силой, которая стремится оградить и защитить казаков-переселенцев от тех негативных факторов, которые могут нравственно уничтожить человека на новом месте. Тем более следует отметить, что казаки издавна играли роль землепроходцев, первыми открывали и осваивали новые земли, расширяли границы нашей страны, показывая примеры истинного героизма, отваги и любви к Родине.

Цельюданной работы является исследование особенностей взаимоотношения казачества Приамурья и церкви. Для достижения цели были определены конкретные задачи:

• Изучить и соотнести задачи поставленные государством перед церковью и казачеством в годы освоения Приамурья.
• Выявить ключевые проблемы распространения православия в казачьей среде.
• Проанализировать религиозный состав казачества Приамурья.
• Определить роль православной церкви в борьбе с сектантством и старообрядчеством.
• Ответить на вопрос: почему религиозные воззрения, имеющие иностранное происхож­дение, так прочно вошли в русскую культуру с ее самобытностью, анти­западным иммунитетом и распространялись среди во­еннослужащих казаков?

Для решения поставленных задач использовались следующие методы исследования: архивоведческий, сопоставительно-типологический, историко-литературный, биографический. При написании данной работы мною были использованы материалы из Государственного архива Хабаровского края, Амурской областной научной библиотеки имени Муравьева-Амурского, библиотеки Российской Академии наук, Дальневосточной Государственной научной библиотеки, а также проведена личная беседа с потомственным казаком Брагиным Анатолием Павловичем.

Роль и значение православной церкви в жизни казачества приамурья

Духовный облик казачества в годы освоения приамурья

Казаков совершенно справедливо называют пионерами заселения Приамурского края. На них возлагалась задача освоения приграничья и последующих  охраны и защиты земли. В соответствии с императорским положением 1860 г. полевая служба Амурского казачьего войска ">[1] "> заключалась в исполнении следующих обязанностей:

• Охрана государственной границы,
• Обеспечение сообщения в крае,
• Участие в боевых действиях в случае войны,
• Обеспечение охраны и выполнение караульной службы,
• Несение полевой службы, особенно на золотых приисках.

Основополагающими началами в форми­ровании коллективного характера казачества выступали социокультурные институ­ты — монархическая власть, общинная орга­низация на местах и православная церковь. Под их влиянием в сознании народа закладывались устойчивые религиозные и харизматические идеалы, чув­ства коллективной ответственности и собор­ности, поощрялись честность, бескорыст­ность, скромность, совестливость, уважительное отношение к старшим и власти.

На уровне общественной психологии в каза­честве как части русского народа сформиро­вались такие черты, как смелость, честность, вольнолюбие, дисцип­линированность и исполнительность. Одно­временно с этим закладывались дуалистические качества: отсутствие инициативы, склонность к авантюре и бесчинствам, про­явление анархизма.

Восприятие русским казачеством чужерод­ной культуры происходило на уровне психо­логии и объяснялось низким уровнем образо­ванности. Суеверное сознание русского насе­ления легко склонялось к знахарству, кол­довским действам, подогреваемым шаманами. В свою очередь казаки подвергались влиянию со стороны правосла­вия.

В формировании духовно-нрав­ственных качеств казака определяющим ста­ло его функционально-статусное положение воина и земледельца, под влиянием которого в сознании казачества закладывались основ­ные культурно-аксиологические ценности: патриотизм, государственность, харизматическое и религиозное мировоззре­ние, общинность.

Православная церковь как сила для укрепления русской влясти на приамурской земле

Традици­онную часть казачьей культуры составляла религия, активно влиявшая на формирование мировоззрения, нравственных устоев и настроения этого населения. В казачьих землях Приамурья России государство учиты­вало пестроту этнокультурного состава казачьего населения (русские, украинцы, буряты, тунгусы) и религиозной принадлежности (православие, буддизм, католичество, язычество) и видело в деятельности православ­ной церкви стабилизирующую силу в создании казачьей общности[2].

Церковь имела особое предназначение и выполняла ряд важных задач:

• Необходимо было укреплять в вере самих православ­ных казаков, составляющих большинство в численности войск.
• Не допустить в казачьей среде усиления влияния раскольников и сектантов, пацифистское мировоззрение которых не соответствовало предназначению казачества.
• Вовлекать с помощью казаков в про­цесс христианизации местное население, что являлось важным этапом становления русской власти в новых землях.
• Вести активную борьбу по предупреж­дению социального зла (пьянство, кражи).

Распространение православия, христианизация местного населения рассматривались цариз­мом как важный фактор укрепления русской власти в Приамурье. Содержание православного вероучения, неразрывно связанное с иде­ей монархизма, являлось традиционной мировоззренческой основой казачества, и церковь была призвана поддерживать незыблемую веру в царя как наместника Бога на земле.

Воспитывая казака как слугу государ­ства, православная церковь укрепляла в казачьей среде уважение к зако­ну и доверие к государственной власти. Казачьей психологии воина и па­харя близка была нравственная проповедь православной церкви с ее прин­ципами справедливости, благочестия, соборности, что особенно было со­звучно общинному образу жизни казаков. Православное мироощущение не противоречило таким нравственным основам казачества, как свободо­любие, стремление к независимости, мужество.

Нельзя не отметить значения церкви в жизни казачьей семьи, в воспитании таких духовных качеств, как верность семье, послушание, стыд, грех. Вера православная, как для любого русского, очень важна для казака. В каждой семье чтили православные заповеди. Казаки были гостеприимны, набожны, почитали родителей, повиновались начальникам и с благоговением чтили имя своего государя.

Роль церкви в преодолени социального зла в казачьей среде

Преступления в казачьих станицах Приамурья были редким явлением. Чаще они сводились к тра­гическим случаям по неосторожности: гибели от пожаров и в драках, утоплению, обморо­жению[3]. Наибольший удельный вес в структуре преступлений составляли кражи, предметами воровства были лошади, снаря­жение, скот, сено. Поэтому ключевая роль в искоренении этого зла отводилась православной церкви. Религиозные потребности арестантов находили возможное удовлетворение в слушании в тюремной церкви, в совершении  молитвословий и чтении книг духовно-нравственного содержания.

Следует отметить, что казачество вело трезвый образ жиз­ни, однако все же главным пороком в казачьем быту было пьян­ство и контрабанда спиртом. Из отчета Амурского казачьего войска за 1894 г. следует, что за последние три года в станицах было выпито 13807 ведер водки, чистая прибыль от реализации которой соста­вила 40868 рублей. На душу мужского пола приходилось 1,29 ведра водки в год, а реаль­но, за вычетом детей, выпивалось до 3 ведер. Активную борьбу по предупреж­дению социального зла развернули администрации войск, станичные правления и православная церковь. В наставлениях станичным атаманам было пред­писано считать недействительными решения сходов, если на них присутствовали пьяные.

В борьбе с пьянством церковь опиралась на религиозные чувства казаков. Неисправимых пьяниц не удостаивали благословения, их дома не посещали великие празд­ники ни с крестом, ни с водою, равно и с иконами в Св. Пасху и другие дни, они не допускали до святого причаще­ния. Для христианского очищения совести им дозволялось приступать только к таинству покаяния после строгого поста и молитвы в течение недели.

Большинство же казачьих семей были чес­тными, трезвыми, работящими хозяевами сво­ей земли. Без этих качеств была бы невыпол­нима та колоссальная общегосударственная задача по присоединению и освоению громад­ного края, которую с честью выполнило ка­зачество Приамурья.

Распространение православия в казачей среде

Создание центров православной веры казаками приамурья

В период освоения приамурской земли во второй половине XIX в. церковь занимала в казачьих станицах привилегирован­ное положение. Это нашло отражение в строительстве церквей, число ко­торых вместе с часовнями к началу XX в. превысило количество школ. В Амурском казачьем войске в 1910 г. были возведены 24 церкви и 51 ча­совня. На один храм приходилось 1687 прихожан. В Уссурийском казачьем войске число православных церквей на 1901 год составляло 7, а количество часовен -  22. В отличие от Амурского казачьего войска в Уссурийском войске на 1901 не было отмечено ни одного монастыря или церкви неправославного вероисповедания.[4]

Быстрые темпы строительства храмов, вызванные стремлением к интен­сивному распространению православия на обширной территории, упроща­ли их архитектуру и внешний вид. Типичным церковным зданием в казачьей станице стал одноэтажный деревянный дом, на кирпичном фундаменте и с колокольней. Крыши церквей чаще всего покрывали оцинкованным желе­зом. При церкви, как правило, имелись дом для священнослужителя и сто­рожка.

Одними из первых были построены церковные здания в станицах Кумарской, Екатерино-Никольской, Иннокентьевской. К 1890-м годам от­носятся постройки церквей Святой Троицы в станице Албазинской, Покро­ва Пресвятой Богородицы в хуторе Покровском, архангела Михаила в ста­нице Екатерининской. В 1900-х годах появились новые здания Ильинской церкви в станице Игнашинской, церковь Сретенья Господня в станице Черняевской. Черняевская церковь представляла собой пятиглавое здание, ок­рашенное в голубой цвет. В шатровом навершии были сделаны небольшие окна для света, в нижних окнах смонтирована крестообразная железная ре­шетка. Иконостас был деревянный, розовой окраски, с колоннами и золоче­ной резьбой, с резными царскими вратами. В двухъярусном иконостасе раз­мещались написанные на полотне иконы.

Церкви играли большую роль в истории освоения края. Например, од­ним из первых зданий, построенных в Усть-Зейском посту, ставшем затем городом Благовещенском, стала походная Никольская церковь[5]. Обслу­живала она весь приход, от верховий Амура до Хабаровского поста. В 1858 г. эта церковь стала центром больших празднований по поводу зак­лючения Айгуньского договора. В 1859 году с образованием Амурской об­ласти, по инициативе военного губернатора Н. В. Буссе церковь была ка­питально реставрирована, к ней пристроили новое большое здание, коло­кольню, и она приняла форму православного храма.

Содержались церкви за счет денежной и натуральной руги с прихожан, пожертвований и дохода, получаемого с земли. На основании «Положе­ния об образовании Амурского казачьего войска» каждому причту отво­дилось по 90 десятин удобной к хлебопашеству и скотоводству земли. С 1869 года церквам стали отводить по 300 десятин земли.

Церковные наделы в Амурском войске составили 5812 десяти­ны, в Уссурийском - 2623. Но далеко не все церкви, особенно на Верх­нем Амуре, владели землей. Большинство приходов, при наличии довольно больших наделов, ощущали дефицит земли, удобной для ведения хозяйства. Например, Ильинская церковь, располагая 250 десятинами земли, исполь­зовала под пашню 10 десятин, под сенокос — 15. Церковь Архангела Миха­ила получала за землю годовую арендную плату в сумме 477 рублей, что было меньше годового жалования священника.

Духовенство станичных церквей бедствовало, систематически недополу­чало от станичников средства на содержание, занималось тяжбой с атаманами и правлениями по поводу сбора денег, ремонта церковных зданий, подвоза дров. Казачьи церкви, выполняя духовную миссию, находились в эконо­мической зависимости от станичных обществ.

В основном же станичное духовенство представляло собой выходцев из крестьянского или духовного сословия, в большинстве своем закончивших духовные семинарии, в исключительных случаях самоучек, принявших духовный сан. Они были призваны утверждать казаков в истинах веры и благочестия, поддерживать их патриотические чувства, содействовать воспитанию и обучению детей, быть примером скромности, образцом высокой нравственности.

Известны случаи, когда мнение станичных свя­щенников становилось решающим при выборах или смещении атаманов. Например, по донесению начальству священника Льва Конаровского в Албазине были отстранены от должности сотенные командиры, как не соответствующие по религиоз­но-нравственным качествам, поскольку были уличены в разгулах, пьянстве, картежных играх и безнравственному поведению. Отца Льва начальство называло ябедником, доносчиком, однако священник не оставлял своей мысли и насколько возможно старался защитить казаков-переселенцев, которые начали «падать» в хозяйстве и нравственно[6].

Церковь поддерживала деятельность казачества по укреплению пра­вославного влияния среди населения. Так, казак Фрол Патрин за пост­ройку часовни при Раддевском храме был награжден золотой медалью «За усердие», казачий старшина Василий Цха из села Благословенного награжден медалью за помощь в миссионерс­ком служении[7].

Царизм использовал казачество в распространении православия в но­вых регионах. Эта политика проводилась в процессе утверждения рус­ских на Дальнем Востоке. В 1858 г. губернатор Н. Н. Муравьев доносил великому князю Константину Николаевичу: «Преосвященный архиепис­коп Иннокентий избирает для своей кафедры станицу Усть-Зейскую[8], что я нахожу весьма основательным, ибо оттуда ближе всего действовать на населенную часть Маньчжурии».

Иннокентий же, в свою очередь, писал графу обер-прокурору А. П. Тол­стому: « ... надобно как можно скорей обратить духовное внимание как на новопоселяющихся из России и Сибири всякого рода и всякой веры людей, так и, в особенности, на соседей наших, дабы между прочим предупре­дить католиков и протестантов водворением миссионеров между маньч­журами»[9].

Влияние священнослужителей в духовной жизни казаков: Иннокентий Вениаминов, Александр Сизой

Рост влияния церкви среди населения во многом определялся личностью священнослужителей. История приамурского казачества была освяще­на именем и деятельностью Преосвященного Иннокентия[10], ближайшего спод­вижника Н. Н. Муравьева, архиепископа Камчатской епархии, центр кото­рой в 1858 г. был перенесен в Благовещенск.

Архиепископ Иннокентий, в миру Иван Евсеевич Попов, прибыл на Амур, имея за плечами обширную миссионерскую практику. Глубоко эрудирован­ный человек, он внес огромный вклад в освоение и изучение Камчатки, Аляс­ки, Амура и Приморья, был этнографом и естествоиспытателем, владел мон­гольским, якутским, алеутским и калошским языками. [11]

Велика заслуга Преосвященного Иннокентия в распространении правосла­вия в казачьих землях: строительстве церквей, открытии церковно-приходских школ, христианизации инородческого населения. Во время объезда епархии он бывал в самых отдаленных хуторах и станицах, совершал бого­служения, вел беседы по проблемам организации хозяйства, воспитания де­тей и другим мирским делам. Он пользовался непререкаемым авторитетом у казаков.

Одну из проблем в распространении православия в Приамурье Преосвященный Иннокентий видел в бедности и нищенских окладах священнослужителям, поскольку перспектива лишений не могла привлекать кандидатов на службу. Для того чтобы решить эту проблему он обратился с письмом к графу А. П. Толстому: «Я не вижу никакой возможности принимать желающих служить в Благовещенске не при соборе, не при домовой моей церкви, т. к. оклады жалования служащим на Амуре священно- и церковнослужителям совершенно недостаточны»[12]. Таким образом, благодаря ему, жалованье священникам с 120 р. 3 к. увеличилось до 471 р. 7 к[13].

По словам казаков, прибытие владыки походило на праздник: все готовились, улицы чистили, все свободные от работ выходили под благо­словение владыки. Но в особенности прибытия Иннокен­тия ждали дети. Для них посещение владыки было праз­дником. Он не баловал детей, но никогда не был с ними суров, напротив, постоянно выказывал к ним отеческую нежность.

В нравственном отношении казачье население во время пребывания на Амуре Иннокентия находилось на самой высокой степени. Он до тонкости изучил быт казаков, чутко понимал их нужды и, слушая рассказы кого-либо о своем скудном, бедственном житье-бытье, помогал не только словом, но и делом, сунувши незаметно ему деньги. Его дом на берегу Зеи постоянно был полон народа, осаждавшего преосвященного разными просьбами. Он никогда никого не гнал, а тут же за работой, за станком и верстаком, отдавал распоряжения.

Уезжая 9 февраля 1868 года из города Благовещенска, он до Игнатьевской горы был сопровождаем чуть ли не всем наличным населением города. В числе провожавших были и молокане. Факт знаменательный, а объясняется это просто: Преосвященный не преследовал их, только просил их не совращать православных, ибо он строго держался своего принципа: «склонных к старине и не разуверивших­ся в лживости своих учений не присоединять к правосла­вию».

Навсегда вписано в историю заселения Приамурского края имя первого священника Усть-Зейской станицы, Александ­ра Сизого[14], человека мужественного, честного, преданного великой идее. Он был назначен Преосвященным Иннокентием на устье Зеи миссионером для казаков Амурского полка и тунгусов, кочующих по притокам Зеи.

Отец Александр Сизой внес неоценимый вклад в утверждение православ­ного вероучения на новых землях. Он побывал в самых отдаленных уголках своего прихода, нес всюду слово Божие, отправляя службы не только в стаци­онарных селениях, но и в палатках, и даже под открытым небом. В августе 1858 г. Священник с 12 рядовыми на лодках за 14 суток доплыл до Хабаровки, освятив место для будущего храма во имя Святой Марии Магдалины, а также казарменных помещений, и, пробыв в пути 42 дня, возвратился в Благове­щенск.

При непосредственном участии А. Сизого была воздвигнута первая дере­вянная Никольская церковь в Благовещенске, алтарем которой стала усыпаль­ница «положивших живот свой на страну сию» — то есть казаков, погибших в «амурском деле»[15].  С занятием Амура Сизой сделался первым и единственным священником на всем огромном протяжении Амура. Он был постоянным духовным отцом-наставником в сотнях и за­коноучителем в казачьей бригадной школе, коновальной и в учебных командах, до конца восьмидесятых годов. Крестя и напутствуя на тот свет почти все казачье население, Си­зой до тонкости изучил нравы и быт казаков и не проходи­ло ни одного явления в их жизни, о котором Сизой не был бы осведомлен. Мнениями его руководствовались не толь­ко первые командиры бригады, но и губернаторы иногда спрашивали его совета.

Казаки любили отца Александра за его прямой характер и привычку говорить правду в лицо, не разбирая ранга, но в то же время и боялись его. Посещая станицы, отец Александр, не стесняясь, от­крыто выговаривал и сотенному командиру и простому ка­заку, заметив уклонение от исполнения обрядов или нелады в семейной жизни.

Много потрудился отец Александр в первые годы жиз­ни наших казаков на Амуре, оберегая их от влияния молокан, баптистов, прыгунов, хлыстов, суббот­ников и прочих. В составе самих казаков, с зачислением штрафованных, находились раскольники, староверы, ка­толики, протестанты, магометане, даже евреи и язычники. Только неусыпная бдительность преосвященного Инно­кентия и отца Александра сохранила казаков стойкими в православной вере своих отцов.

Язычников-ламаитов Сизой собственноручно окрестил, несмотря на их протесты, что они с переменою веры отцов не сделаются лучшими подданными, а одина­ково будут верно служить Царю и Отечеству. Евреев, магометан и прочих сектантов исключили и, наконец, Сизой исхлопотал у губернатора Педашенко рас­поряжение, в силу которого казаки православные ни в каком случае не могут наниматься работниками к духоборам или молоканам.

Религиозные символы и праздничные ритуалы в духовной культуре казаков прамурья

Религиозные святыни и праздничные ритуалы являются важными средствами формирования религиозного мировоззрения. Казаки приамурского края свято чтили образы канонизированных церковных деятелей и представителей русского воинства, поклонялись православным святыням. В казачьей культуре синтезировались элементы религиозного и воинского ритуалов.

Из канонизированных служителей Русской православной церкви наи­большим почитанием среди казаков Приамурья пользовал­ся святитель Иннокентий Иркут­ский[16]. Образ святителя Иннокентия стал самым почитаемым православным символом среди казаков Амура. В некоторых домах, по преданию, хранились принадлежащие ему вещи. Во многих казачьих семьях хранилось изображение святителя, у кото­рого ставили свечи и молились о здравии. В честь святителя Иннокентия назывались церкви и часовни. В Амур­ском казачьем войске, в частности, его имя носили часовни в хуторах Бекетовском и Перемыкинском.

Главным и одним из самых ранних элементов культовой культуры пра­вославия был крест — место тяж­кого испытания Христа во имя спа­сения людей. Распятия Христа, чтимые казаками как обладающие чудотворной, жи­вотворящей силой, располагались во многих церковных зданиях на терри­тории войска.

В религиозной жизни казачества предметом общения с Богом, покло­нения ему была икона. В переломные периоды истории в образах святых воинство искало моральную поддержку, защитную силу для будущих сра­жений. Икона пробуждала веру в победу, необходимую для сохранения мирной жизни в родных станицах и семьях.

Приамурские казаки особо чти­ли Святую Албазинскую икону Богома­тери[17], именуемую «Слово плоть бысть», которой был освящен сплав казачьих войск на Амуре в 1854 г. На холсте размером 73 x 67 изображено чревоношение Богомладенца. Богома­терь изображена в пояс, руками она поддерживает стоящего впереди ребенка. По обеим сторонам лика богоматери расположены два шестикрылых серафи­ма. Икона была официально признана главной свя­тыней Русской православной цер­кви на Дальнем Востоке. Указом Святейшего Синода был учреж­ден общеепархиальный праздник иконы Албазинской Божьей Ма­тери, отмечавшийся 9 марта[18].

С именем Албазинской Бого­матери связывали казаки победу над китайцами в боевых действи­ях за Благовещенск в 1900 г. Ико­не приписывалась чудодействен­ная сила в лечении больных лю­дей и животных. Она помогала роженицам, спасала от эпидемий и стихийных бедствий. С ее при­сутствием связывали прекраще­ние мощнейшей эпидемии чумы в поселке Бабстовском в 1888 г.

Учитывая растущую популярность иконы Албазинской Богоматери, пре­освященный Никодим обратился в Священный Синод с просьбой о разре­шении вывозить икону из Благовещенского кафедрального собора, где она хранилась с 1868 г. С 1902 г. икону стали ежегодно вывозить в станицы и села, расположенные вдоль Амура. «Хождение» иконы сопровождалось литургиями, крестными ходами, большим скоплением народа. Этот ритуал стал эффективным способом рас­пространения влияния православной веры среди местного населения.

Особой любовью среди амурских казаков пользовались церковные праздники святого великомученика и победоносца Георгия как носителя героизма и покровителя храбрых, архистратига Михаила - как невидимо­го руководителя казаков на войне, Николая чудотворца, издавна почитав­шегося на Руси в качестве покровителя странствующих и путешествую­щих, день Святого Алексея человека божьего, а также праздник иконы Пресвятой Богородицы - покровительницы всех казачьих матерей [19].

Большое внимание при организации праздников обращалось на обрядо­вую сторону. Праздники Троицы, Рождества Христова, святочные дни со­провождались народными гуляниями[20]. Религиозная окраска придавалась светским праздникам. Молебны и литургии были неотъемлемой частью всех торжеств, устраиваемых в казачьих станицах. Они проводились в войсковые праздники, в царские дни, в честь военных побед. Все это спо­собствовало воспитанию у казаков верноподданнических чувств. Так войсковой праздник Амурского и Уссурийского казачьего войска 17 марта 1908 года сопровождался церковным парадом и Богослужением в Успенском соборе[21]. «В предстоящие дни светлого праздника св. Пасхи частям войск, имеющим домовые церкви, предписывалось отправлять нижних чинов в церкви, не разрешая ни командам, ни одиночным людям отправляться в другие места»[22].

Таким образом, в казачьей культуре синтезировались элементы рели­гиозного и воинского ритуалов. Религиозные святыни и праздники были эффективными формами эмоционального воздействия в системе духовно­го воспитания казачества.

 Столкновение религиозных верований в казачестве приаурья

Борьба церкви со старообрядчеством и сектантством в казачьей среде

Главная опасность для единства православной церкви представля­лась в старообрядчестве и сектантстве. Правительство принимало жест­кие меры, чтобы не допустить раскола в среде казачьего православного населения. И это ему удавалось. В отчетах Амурского казачьего вой­ска до 1897 г. поясняется, что раскола в казачьей среде не было. Однако с начала XX в., благодаря интенсивному переселению казаков из войск западных частей России, картина несколько изменилась.

Как отмечал В. П. Правдий в своем очерке, среди религиозных сект в Амурской области наибольшее распространение получили следующие: белопоповцы (275 чел.), безпоповцы, не признающие браки (2,163 чел.), безпоповцы, признающие браки (4,640 чел.), молокане (8,705 чел.), духоборы (757 чел.), прыгуны (968 чел) и субботники (214 чел.). По мнению Правдия В.П. наибольшую опасность составляли молокане, которые вследствие своей сплоченности и обеспеченности совращали православных, вербуя себе приверженцев из переселенцев[23].

Во время написания своей исследовательской работы я провел беседу с Анатолием Павловичем Брагиным[24], потомственным казаком, прародители которого были в числе переселенцев на Амуре и исповедовали неправославную религию. Следует отметить, что многие казаки умалчивали о своем истинном вероисповедании, опасаясь наказания. Подтверждением моих слов как раз и является личная беседа с А. П. Брагиным: «Прародители мои по материнской линии – Михалёвы – происходили из так называемых «семейских казаков», которые только внешне вынуждены были показывать себя христианами по причине насаждавшейся царской властью государственной православной веры. Они соблюдали свои древние родовые дохристианские обычаи, главнейшим из которых было почитание предков – щуров и пращуров.

Среди этих старообрядцев нередки были смешанные браки с местными бурятами при условии, если он или она принимали христианскую веру и проходили водное крещение. У наших же казаков браки с инородцами не допускались родовыми законами. Так как они не имели священников, то жили, с точки зрения официального государственного законодательства, невенчанными. Но сожительство без церковного венчания считалось у наших совершенно законным, и дети, прижитые в таком состоянии, также считались законными, так как вся остальная свадебная обрядность соблюдалась».

Безусловно, по вероисповеданию основная масса казаков все-таки относилась к пра­вославию, но случаи перехода в сектантство, «раскол» или иные конфес­сии имели место. Нередки подобные случаи были и в Забайкальском казачьем войске, из которого формировались первые отряды поселенцев в Приамурье. В 1889 г.  в среде казаков официально находилось 125 раскольников. К 1904 г.  их количество увеличилось почти вдвое — 213 чел., а христиан других исповеданий (католики, лютеране, единоверцы) было 1734.

В Амур­ском казачьем войске к 1914 г. в числе казаков было зарегистрировано 148 христиан неправославного вероисповедания. Это составило только 0,4% от всех верующих. Кроме этого, среди казаков появилось 246 лиц нехристианских конфессий. В Уссурийском казачьем войске православное население насчитыва­ло 42243 человека, раскольников было 168, или 0,4% от числа верую­щих. На территории войска проживало 1823 иноверца, что составило 4,1% верующих.

Наиболее ожесточенная борьба осуществлялась против старообряд­цев и сектантов, особенно баптистов. Мотивом для нее послужили ос­новные догматы учения, запрещающие верующим владеть оружием и принимать присягу. Преследование старообрядцев и сектантов приобре­тало самые изощренные формы. За деятельностью сектантов осуществлялся постоянный полицейский надзор, было введено обязательное присутствие представителя полицейской власти на молитвенном собрании, чинились пре­пятствия для регистрации секты.

Широкое распространение получило запрещение православным казакам переходить в другие исповедания. Приказами по войску, приговорами станич­ных сходов и решениями правлений отступники исключались из войскового сословия. Суровому наказанию подвергались казаки, вступавшие в браки с сектантами. Вот один из примеров: казак Амурского войска Федот Мироненко за венчание с баптисткой был отчислен из казачьего сословия, предан окружному суду, и его семья выселена с территории области[25]. В то же время поощрялись факты обращения инаковерующих в православие, посвящение верующих казаков в монахи, уход их в Будундинский и Свято-Троицкий монастыри.

Защищая интересы православной церкви, царское правительство приняло законодательные акты, не допускавшие возможности получения сектантами военного образования и продвижения по службе. Молоканам, духоборам, бап­тистам запрещалось поступать в военные училища и школы прапорщиков, а также не дозволялось представлять их к производству в офицеры и к испыта­ниям на получение офицерского чина.

Наряду с запретительными и карающими средствами, государство и православная церковь использовали в борьбе с ересями просвещенческую деятельность, влияли на мироощущение казаков через обращения проповедников, церковно-приходские школы, распространение духовной литературы.

Так например, состоялась беседа Преосвящейнейшего Никодима с сектантами-молоканами, признающими поклонение Богу только в духе и истине,  в которой он разъяснял заблуждающимся молоканам, что « отвержение в таинстве Св. Крещения стихийной воды и замена его учением не имеет оснований в слове Божьем…Вода есть Дух Святой, оживляющий душу человека, прекращающий его жажду, поэтому понимать воду в смысле учения совершенно невозможно»[26].

Одним из методов борьбы с инаковерцами стало открытие специальных приходов и церквей. Одно из упоминаний о них имеется в адрес-календаре 1902 года в г. Благовещенске[27], а именно:

• Походная единоверческая  церковь и противораскольническая миссия: священник (вакансия), уставщик: С. Михаленко.
• Противо-сектантская миссия: миссионер, кандидат богословия В. А. Тронин, псаломщик: И. Н. Потехин.

Однако несмотря на последовательную целенаправленную работу по формированию религиозного мировоззрения в казачьей среде, значительное число казаков не были глубоко убежденными в вере людьми. Свидетельством этого являлись антицерковные движения конца XIX – начала XX вв., против которых свя­щеннослужители вынуждены были принимать охранительные меры. Напри­мер, 21 февраля 1894 г. епископ Камчатский, Курильский и Благовещенский обращался к губернатору Амурской области: « Имею честь покорнейше про­сить, чтобы в церквах назначить сторожа из людей не старых, здоровых и вполне благонадежных и не менее 2-х человек на каждой церкви».

Бывая в поездках по станичным приходам, высшие священнослужители отмечали слабую рели­гиозность казаков. В 1905 г., возвратившись из объезда верхнеамурских приходов, епископ Приамурский и Благовещенский Никодим писал, что казаки станиц Черняевской, Албазинской, поселков Бекетова, Толбузина, Кузнецова мало посещают храм Божий: «Всем людям необходимо прибегать к помощи Божией и приходить в храм пред лице Его, а вам по роду вашей службы в особенно­сти. Вы – казаки и жизнь ваша боевая. Каждый снаряд, каждая пуля и удар сабли не смертоносны ли для вас? Если же вы остаетесь целы, невредимы, то этим, несомненно, обязаны благости и милости Божией, дивно охраняющей вас на бранном поле». Женщины-казачки были глубоко набожны. Используя авторитет женщины в казачьей семье, священники старались удерживать в вере казаков.

Таким образом, религия была составной частью казачьей культуры. Самодержавие и церковь целенаправленно формировали православное сознание казаков. Полиэтнический состав населения обусловил влияние в казачьей среде других конфессий, прежде всего буддизма. Православное духовенство стремилось воспитывать казачество на патриотических и верноподданнических идеалах, занималось миссионерской деятельностью, способствуя утверждению России на восточных рубежах.

Проблема распростронения баптизма в казачьем сословии

В первое десятилетие XX в. среди военнослужащих и казаков Приамурья начина­ют распространяться протестантские вероучения – баптизм и адвентизм. Поскольку православию в казачьем сословии отводились доминирую­щие позиции, служители официальной государственной религии позволяли себе через давление на власти проводить политику очистки войскового сословия от сектантского и раскольничьего элемента. Факты открытого перехода в другие конфессии вызывали срочные жесткие меры, чтобы не допустить раскола в среде православного населения. Особенное внима­ние уделялось пограничным зонам – Приамурью и Приморью.

Информация о деятельности баптистов в округе Амурского казачьего войска стала появляться в 1911-1916 гг. Пред­ставители этого вероучения стояли на позициях пацифизма, что в корне противоречило прямым обязанностям казачьего сословия – воинской служ­бе, тем более в предвоенное и военное время.

По вопросу о распространении вероучения баптистов среди казачьего населения была налажена переписка наказного атамана Амурского каза­чьего войска с приамурским генерал-губернатором. В своем письме ата­ман сообщал, что: «при зачислении в казачье сословие новоселов из крес­тьян по преимуществу Полтавской, Черниговской, Харьковской и др. гу­берний, а также выходцев из Кубанской области о принадлежности неко­торых из них к секте баптистов власти не знали. Это обнаружилась впос­ледствии, когда эти новоселы-казаки открыто заявили о принадлежности своей к ней. До 1912 года никто из них ни в чем предосудительном изоб­личен не был».

В 1912 г. случился инцидент: казак заявил о том, что не будет использовать оружие в целях насилия, который послужил катализатором для актив­ных действий властей по отношению к распространению сектантства в рядах Амурского казачьего войска. В ходе разбирательств по данному делу казак-баптист с хутора Отважного Инокентьевского округа Сергей Добровольский был привлечен к уголовной ответственности по обвинению в пре­ступлениях, предусмотренных в статье 129 Уголовного Уложения, за что отбыл тюремное наказание, однако он своих убеждений не изменил[28].

Таким образом, по утверждению руководящих органов Амурского и Уссурийского казачьих войск, учение баптистов выливалось в крайние формы, его необходимо было признать весьма вредным и недопустимым среди казачьего населения как военного сословия. Следует отметить, что социально-политический элемент в пропаганде амурских баптистов являлся преобладающим, – они верили в возможность «отвоевать себе половину государства». В качестве приме­ра можно привести беседу в марте 1915 г. на хуторе Куропаткинском, ког­да казак Юренков заявил, что «...скоро уже не мы, баптисты, а вы, право­славные, будете считаться с сектантами».

В «зараженных» баптизмом местах в качестве профилактики применялись, следующие меры, а именно: в хуторах Куропаткинском, Золотоножском и Отважном среди православно­го населения периодически велись беседы епархиальным миссионером и его помощником. Местным приходским притчам было вменено в обя­занность посещать как можно чаще названные хутора для совершения богослужения и проповеди.

Чтобы предотвратить дальнейшее распространение этого вероучения, К. Н. Хагондоков приказал войсковому наказному атаману Амурского казачьего войска всех известных баптистов исключать из войскового со­словия, чтобы они не оставались в Амурской области. Атаманом был составлен список казаков и их семей, принадлежащих к баптистам, кото­рых необходимо было выселить. По списку таких оказалось 62 человека вместе с детьми.

В результате разбирательства по данному вопросу, по распоряжению войскового наказного атамана Амурского и Уссурийского казачьих войск, баптисты, проживающие в округе Амурского казачьего войска – 31 се­мья, – были исключены из войскового сословия. В течение 6 месяцев со дня издания приказа они были обязаны приписаться к какому-либо город­скому или сельскому обществу.

Таким образом, вопрос о распространении баптизма в пределах Амурского и Уссурийского казачьих войск к концу 1916 г. был частично решен. Лидеры этой ереси были высланы из Приамурья, а остальные лишились принадлежности к казачьему сословию, оставшись проживать в пределах края под надзором властей.

 Причины «религиозной свободы» в казачьей среде приамурья

Период освоения Приамурья казаками XIX — начало XX вв. можно охарактеризовать как пик религиозного свободомыслия, обусловленный кризисными явлениями в социальных, политических и экономических процессах.

Приамурье изначально можно определить как территорию «своеобразной религиозной свободы». Будучи окраиной Российского государства, требующей скорейшего заселения, она стала местом, куда активно переселялись сектанты сначала принудительно, а впоследствии и добро­вольно. Отношение властей к этой категории как к добросо­вестным хозяйственникам дало им ряд преимуществ, которые они не мог­ли бы получить в Европейской части России. Возможность отправления религиозного культа в церкви у приамурского населения, в том числе казачества, была ниже, чем у населения Европейской России. При поездках по станичным приходам высшие священнослужители отмечали слабую религиозность казаков.

Не могло не повлиять на распространение сектантства и то, что некоторые из неправославных деятелей занимали довольно высокое положение в обществе и тем самым оказывали влияния на общество. В качестве примера можно привести выписку в преддверии городских выборов в Благовещенске: «В каждом общественном учреждении: управе, банке, ломбарде, для наблюдения и защиты своих интересов своей партии, в виде аргусов, по одному молоканину. Православные же, выбранные молоканами, зная хорошо, кому они обязаны своим выбором, придерживаются идей своих избирателей»[29].

Низкую религиозность в Амурском и Уссурийском казачьем войске можно объяснить тем, что из всех казачьих войск в России это были са­мые молодые, формирование которых происходило в трудных экономи­ческих и хозяйственных условиях, искусственным путем. Примером может служить описание казачьих поселений в Амурском календаре за 1902 год: «станицы не отличаются красивым видом: небольшие, бревенчатые в 2-3 окна, почти ничем не отличающиеся друг от друга, вытягиваются обыкновенно в линию по берегу Амура. Отдельно, обычно на возвышенном месте стоит небольшая церковь, а около нее дома местной администрации: священника, станичного атамана, правления»[30]. Поэтому на Приамурскую землю часто ехали люди, не отличающиеся набожностью, штраф­ники, или те, кто пытался уйти от каких-либо преследований в централь­ной части России. К тому же необходимо отметить, что первоначально они состояли из казаков Забайкальского войска, которое, в свою очередь, было создано из собственно казаков, беглых крестьян из раз­личных областей России и местных народностей. Такой синтез предполагает наличие разнообразных верований и разного уровня религиозных по­требностей.

Необходимо учесть, что не всегда православные казаки могли реализовывать свои духовные потребности в силу объективных причин – отсутствия храмов и священников. В секретном донесении министру внутренних дел приамурский генерал-губернатор писал: «...разбросанность на большие расстояния населенных пунктов и изолированность их благодаря плохим путям сообщения, самое разнообразное по вероисповеданию на­селение, не исключая язычников, малочисленность православных прихо­дов являются здесь благоприятными условиями для жизни сектантов».

Быстрое распростране­ние сектантских вероучений среди населения часто было обусловлено низким уровнем подготовленности приходских священников, которые не могли противостоять лидерам других учений, да и не всегда сами вели благопристойный образ жизни, что часто было камнем преткновения, да и ограниченно было число противосектантских миссионеров.

Таким образом, к причинам распространения неправославных верований в среде казачь­его сословия в Приамурье можно отнести: высокую концентрацию рас­кольничьего и сектантского населения; сложные хозяйственно-экономи­ческие условия, влиявшие на стремление к эффективной службе; разно­родный состав казачьего войска; низкий уровень религиозности; низкий уровень реализации духовных потребностей.

Заключение

Православие определяло жизненный путь казака с первого дня его земной жизни, от крещения до отпевания при отходе в мир иной, формировало мировоззрение и весь ежегодный круг обрядов. В казачестве Приамурья православие, составляя основной стержень мировоззрения, органично определяло «казачью долю» – отдать свою жизнь от начала до конца своих дней активному служению вере Христовой с оружием в руках в молодости и в зрелости и духовно служить идеалам православия в старческом возрасте.

Таким образом в данной исследовательской работе я рассмотрел ключевые особенности взаимоотношений православной церкви, казачества и религии, определил роль и задачи церкви в жизни казаков Приамурья, рассмотрел факторы, приведшие к возникновению «религиозной свободы». Важно подчеркнуть, что распространение православия, рассматривалась царской властью как важный фактор утверждения русской власти на приамурских зем­лях. Содержание православного вероучения, неразрывно связанное с иде­ей монархизма, являлось традиционной мировоззренческой основой каза­чества, и православная церковь призвана была поддерживать веру в царя как наместника Бога на земле. Как раз в этом и состояла ключевая задача церкви по отношению к казачеству в Приамурье.

Православная церковь укрепляла в казачьей среде уважение к зако­ну и доверие к государственной власти. Казачьей психологии воина и па­харя близка была нравственная проповедь православной церкви с ее прин­ципами справедливости, благочестия, соборности, что особенно было со­звучно общинному образу жизни казаков. Православное мироощущение не противоречило таким нравственным основам казачества, как свободо­любие, стремление к независимости, мужество.

Несомненно, религия была составной частью казачьей культуры. Самодержавие и церковь целенаправленно формировали православное сознание казаков. Православное духовенство стремилось воспитывать казачество на патриотических и вер­ноподданнических идеалах, занималось миссионерской деятельностью, способствуя утверждению России на восточных рубежах. В казачьей культуре синтезировались элементы рели­гиозного и воинского ритуалов. Религиозные святыни и праздники были эффективными формами эмоционального воздействия в системе духовно­го воспитания казачества.

Следует отметить, что если на начальных этапах своего становления казачество выступало как монотеистическая группа, так как обязательным условием принятия в казаки была христианская православная вера, то позже, с причислением к казачеству представителей различных народов России, обозначается тенденция к выходу казачьей культуры за монотеистические рамки. Казачество Приамурья в основном было представлено выходцами из Забайкалья, больше половины из них в недавнем прошлом были крестьянами, поверстанными в казаки, часть казаков были переселены на Амур из европейских войск. Все это придавало культуре приамурского казачества открытый эклектичный характер.

Как мы выяснили, возникновение «религиозной свободы» в казачестве Приамурья можно объяснить тем, что из всех казачьих войск в России это было са­мое молодое, формирование которого происходило в трудных экономи­ческих и хозяйственных условиях. Быстрое распростране­ние сектантских вероучений среди населения часто было обусловлено низким уровнем подготовленности приходских священников, которые не могли противостоять лидерам других учений, да и не всегда сами вели благопристойный образ жизни. В борьбе с религиозными сектами наряду с запретительными и карающими средствами, государство и пра­вославная церковь использовали просвещенческую дея­тельность, влияли на мироощущение казаков через обращения проповедни­ков, церковно-приходские школы, распространение духовной литературы.

Таким образом, на православную церковь возлагалась миссионерская деятельность. Христианизация иноконфессионного и языческого населения, осуществляемая с помощью казаков, считалась эффективным способом утверждения русского влияния на приамурских землях.

Список использованной литературы

1.  Голубцов, Н. Амурский календарь на 1902 год / Н. Голубцов. – Благовещенск, 1902. – 241 с.

2.  Богданов, Р. К. Воспоминания амурского казака о прошлом с 1849 по 1880 год / Р. К. Богданов. – Хабаровск, 1900. – 110 с.

3.  Гонсович, Е.В. История Амурского края (как русские завладели Амуром и как на нем утвердились) / Е. В. Гонсович. – Благовещенск, 1914. – 215 с.

4.  Соколов, И. А. Справочная книжка Амурской области на 1890 год / И. А. Соколов. – Благовещенск, 1890 г. – 222 с.

5.  Коваленко, А. И. Культура казачества восточных окраин России (XVII – начало XX вв.) / А. И. Коваленко. – Благовещенск: «Зея», 2008. – 208 с.

6.  Правдий, В. П. Географический, этнографический и экономический очерк Амурской области / В. П. Правдий. – Санкт-Петербург, 1908. – 33 с.

7.  Мурыгина, Е. А. Распространение баптизма в среде казачьего сословия на территории Приамурья в начале XX в. / Е. А. Мурыгина // Религиоведение. – 2007. - №4. – с. 30-36.

8.  Памятная книжка Амурской области на 1902 год – Благовещенск, 1902. – 228 с.

9.  Камчатские епархиальные ведомости. – 1895,  №5.

10.  Камчатские епархиальные ведомости. – 1895,  №6.

11.  Благовещенские епархиальные ведомости. – 1905,  №10.

12.  Приамурские ведомости. – 1900, №345.

13.  Амурская газета. – 1898, №7.

14.  Приказы по Хабаровскому гарнизону за 1908 год. – Хабаровск, 1908

15.  Обзор Амурской области за 1907 год – Благовещенск, 1908.

16.  Очерк Амурской области за 1909 год – Благовещенск, 1909.

17.  Обзор Приморской области за 1901 год – Владивосток, 1901.

18.  Обзор Приморской области за 1905 год – Владивосток, 1905.

19.  Обзор Приморской области за 1909 год – Владивосток, 1909

Приложение

Казаки станицы Иннокентьевской

Сплав переселенцев по Амуру

Обзор Приморской области за 1901 год

Станица Усть-Зейская – центр православной веры Приамурья

Каменная Иннокентьевская церковь (1897 г.)

Богослужение, совершенное Преосвященным Иннокентием в августе 1858 г. на Амуре

Приказы по Хабаровскому гарнизону за 1908 год.

Встреча Рождества Христова

Амурские казаки встречают Новый год, 1916 год

Отрывок из интервью с Брагиным А. П.:

"Мои предки по линии отца, Брагины, первоначально, до того как появились на Амуре, были оренбургскими казаками, которые только внешне вынуждены были показывать себя христианами по причине насаждавшейся царской властью государственной религии. Но присылавшихся к ним попов казаки заставляли принимать казачью присягу и выполнять решения казачьего круга. Само имя моего прапрадеда по отцу – Ивлея – нехристианское и отдаёт какой-то совсем уже седой древностью. Он был высокого роста, носил большую окладистую бороду и несмотря на свои 113 лет был в полном здравии, и все зубы у него были целые. По его словам, на смену выпавшим зубам у него вырастали новые.Сколько он прожил неизвестно, так как мой отец после армии уже не смог его найти. Так вот этого деда Ивлея все считали знахарем. Он соблюдал языческие традиции, например для того чтобы задобрить домового обязательно оставлял вечером на окне кружку молока, верил в порчу..."

Слева – Илья Брагин и его прабабушка, 1908г.; справа – Брагин. И.С. и Федосеева Н.П., 1914г.

Правдий, В. П. Географический, этнографический и экономический очерк Амурской области, 1908

• Русское краеведение